Среда выживания

Каждый день мы поднимаемся по лестницам, протискиваемся в общественный транспорт, заходим в магазины, кафе, парикмахерские и редко задумываемся о том, что кто-то навсегда лишен этой возможности. Что для кого-то низкий порожек на входе или скользкий кафельный пол становится непреодолимой преградой, а бестактность окружающих – обязательным дополнением к прогулке.

Инвалид, живущий в России, с самого рождения попадает в категорию полулюдей. Говорят, труднее тем, кто потерял слух, зрение или способность полноценно двигаться будучи взрослым, потому что привыкать приходится не только к физическим ограничениям, но и к новой для себя позиции инаковости. Вообще быть не похожим на других в нашей стране очень трудно, особенно в провинции, где принято рассматривать и обсуждать, кто как одет, на какой машине ездит, с кем общается, сколько зарабатывает.  Поэтому человек с ограниченными физическими возможностями всегда чувствует себя в роли странной зверюшки, неведомо каким образом попавшей в город.

Что происходит, если по улице города Балашова идет человек с ДЦП? Его сразу начинают разглядывать со всех сторон, не стесняясь того, что это элементарно неприлично и неприятно. Дети громко спрашивают родителей: «Мама, а почему у тети (дяди) ноги кривые?» или начинают подражать  специфической походке странного человека. Редкий родитель попытается шепотом объяснить ребенку, что человек этот болен и ему неприятно, когда на него показывают пальцем. Чаще всего взрослый делает вид, что все нормально и идет дальше, утаскивая любопытное чадо за собой. Подростки обычно издеваются и отпускают различные шуточки, соревнуясь в остроумии. Люди старшего поколения ощупывают инвалида тревожным взглядом, как бы сомневаясь: заразно или нет.

«В Европе мы – люди, - слышала я много раз от людей с ограниченными возможностями. – Там даже в бар можно прийти или кафе. Можно и на дискотеку, никто не удивится».
В этом случае европейский миф работает как по-настоящему: там принимают других, непохожих, странных. У нас в лучшем случае терпят. Еще жалеют или брезгуют.
Несколько лет назад в одной немецкой деревушке я наблюдала за тем, какую реакцию вызывают инвалиды у окружающих. Никакую, потому что там не делят людей на тех, кто может видеть, а кто нет, кто ходит самостоятельно, а кто передвигается на инвалидной коляске.

В этой деревне отмечали какой-то сельский праздник. На большой поляне почти у самого леса играл оркестр, в торговой палатке жарились сардельки, продавались сладости, бутерброды и блинчики. Местные приходили, устраивались за деревянными столами, здоровались с соседями. Дети разбегались по поляне, играли во фрисби и догонялки. Высокий мужчина подвез к ним мальчика лет восьми на инвалидной коляске. Высадил ребенка на траву и ушел обратно к столу. Ходить мальчик не мог, только стоял на коленях и медленно наклонялся то в одну сторону, то в другую. Тут же нашлись двое детей, которые стали усердно опекать нового игрока, бросали фрисби так, чтобы он мог поймать, а затем, усадив его в коляску, повезли за собой, потому что вся шумная компания двинулась исследовать палатку с едой. Мальчик-инвалид был для них обычным ребенком, которому хочется ловить плоскую тарелку, играть со сверстниками и угощаться на празднике сардельками и лакричными конфетами.

Угоститься чем-либо российскому инвалиду можно только у себя дома. В кафе, барах и ресторанах таких посетителей не любят. Боятся, как бы клиентов не отпугнули, инвентарь не испортили, да и ждать чаевых от человека, живущего на социальную пенсию, тоже не приходится.

Если же инвалид все же осмелится в кафе зайти и его при этом не выгонят, как было с сестрой Натальи Водяновой в Нижнем Новгороде, то обязательно дадут понять, что ему здесь не рады. Такая же участь ждет сопровождающего, на которого будут смотреть, как на полоумного пастуха, забредшего в ресторан вместе с коровой.

Такую же реакцию вызывают инвалиды, которые пытаются воспользоваться своим правом на внеочередное обслуживание в банках и других учреждениях. В один момент вполне адекватные люди превращаются в злобную ворчащую толпу. Редкий человек встанет со стула и предложит присесть, еще менее вероятно, что кто-то поможет подойти к стойке или «окошку». Некоторые начинают требовать пенсионное удостоверение и громко рассказывать про своих знакомых и родственников-инвалидов, которые никогда не лезут без очереди, а «стоят, как все». Если же человек с ограниченными возможностями пришел с сопровождающим, то последнего обязательно спросят: «А Вы что, тоже инвалид?»
Кроме того, маленькие узкие порожки, высокие ступеньки, скользкий кафельный пол, стеклянные столы, узкие проходы между столиками, отсутствие перил являются для инвалидов непреодолимой преградой. Пандусы – это отдельная история, о которой не хочется говорить, потому что там, где их обязаны были обустроить в рамках программы «Доступная среда», они уже есть, хотя чаще всего не пригодны для использования, а там где их нет, обустраивать их никто не будет.

В итоге инвалиды вынуждены приспосабливаться не только к своим особенностям, но и к реакции окружающих на самих себя. И самое страшное в этом даже не бестактность прохожих и соседей, а одиночество, к которому тоже приходится привыкать. На невоспитанных людей можно научиться не обращать внимания, злые шутки принимать со снисхождением, но к отсутствию живого человеческого общения и всеобщему безразличию привыкнуть практически невозможно. Людям нужно разговаривать не только для того, чтобы заказать соцработнику продукты или дать квитанцию на оплату газа и электричества, но и для того, чтобы просто общаться, делиться мнением, жаловаться, спрашивать совета, рассказывать о своих заботах и радостях.

Еще обиднее, когда один на один остаешься не только со своими переживаниями, но и со своей болезнью. «А чего Вы хотите со своим диагнозом?» - популярный вопрос балашовских врачей. Помню, как заведующая неврологическим отделением уверяла меня, что положить в больницу человека с диагнозом «детский церебральный паралич» нельзя, потому что это не лечится. Вот с хандрозом можно, с инсультом можно, а с ДЦП нельзя. «Чего Вы от нас хотите? Мы Вас все равно не вылечим». А чего, собственно, хочет инвалид? Просыпаться без боли и судорог, самостоятельно ходить, есть, попадая ложкой в рот, застегивать молнию, заваривать чай. Всего того, что здоровый человек считает обычным и не стоящим внимания. А еще инвалиды хотят быть любимыми, иметь семью и детей, учиться, работать, принимать свои особенности и быть не категорией, а людьми.

Александра Попова
специально для Балашовера